Дмитрий Виконтов - Родиться в Вифлееме [СИ]

— Она никуда не идет, Вещунья. Она не может не идти в бортовую сеть. Реграв не может работать так, как показывают нам здесь. Нельзя никак перенастроить рабочую зону, чтобы была вот такая картина. Тем более за те часы, что мы летели сюда.

— Хочешь сказать, показания приборов — обман?

— Лучше надеяться, что обман. Иначе… иначе я понятия не имею, с чем мы имеем дело.

Она поочередно посмотрела на голограмму, на Везунчика, на пульт, на лежащих в ряд мертвецов. Что ж, теперь у нее есть один неоспоримый факт: боевая база не должна приближаться к «Молоху». Каким образом и куда лететь, если их окружала черт-знает-что-за-аномалия — она не имела представления, но командор должен получить все собранные сведения как можно раньше, чтобы найти решение. «Молох» был или хитрой ловушкой, или… Или… чем-то еще. И лучше бы им не выяснять, чем именно.

— Записывая все, — хрипло сказала Вещунья. — Все что сможешь — архивы последней смены, все показания, все, понял?! Я свяжусь с Чернышем — потом уходим. Работай!

Проследив, как он вернулся за пульт, Вещунья вызвала меню связи… и сначала даже не поняла, что случилось: обычный запрос коммуникатору послать вызов, но вместо, как правило, мгновенного ответа от мощного передатчика, оставшегося у Черныша, — визор сформировал извиняющуюся табличку: «СВЯЗЬ НЕ УСТАНОВЛЕНА!».

Девушка недоуменно тряхнула головой, моргнула — но сообщение никуда не делось. Посмотрела было на Везунчика, но сперва решила отойти от голограммы и повторить вызов.

По какой-то причине контрольный зал реграва обходился без декоративных панелей: стены и перекрытие над головой покрывала матово-черная краска, отчего, если подойти близко, возникало смутное, размытое отражение. Вещунья прошлась взад-вперед в шаге от стены, дважды повторив вызов — и дважды получив обескураживающий ответ. Она никогда не слышала, чтоб в районе реграва что-то могло блокировать связь, но сегодня готова была поверить во что угодно. «Придется попробовать снаружи,» — решила девушка, гася меню визора. Мельком посмотрела на свое отражение, собираясь вызвать Мурену с Жеской, — отпущенные десять минут подходили к концу — но, не сделав и шага, вдруг остановилась и вновь повернулась к стене.

Она сама не поняла, что привлекло ее внимание. Из темной глубины, как будто заслоненная полупрозрачным стеклом, на нее смотрела усталая девушка с платиновыми, почти белыми короткими вихрами. Она столько раз видела свое отражение, что не могла взять в голову, что же заставило ее забыть намерение вызвать Мурену, о пропаже связи — и пристально, внимательно вглядываться в своеобразное черное зеркало. И лишь почти минуту спустя до нее дошло то, что следовало бы понять с самого начала.

В отличие от нее, на ее двойнике не было ни сьютера, ни шлема, ни визора.

Будто все это время ждав проблеска понимания, ее двойник обрел пугающую, невозможную четкость, став почти неотличим от отражения в обычном зеркале. Оно подняло руку и приложило со своей стороны ладонь к разделявшей их черной грани. Стена заколебалась, пошла кольцами волн — и от ладони побежали ветвистые и белые как сверкающий под солнцем снег узоры трещин, похожие на застывшие в грозовом небе молнии.

Все заняло не более секунды — но Вещунье показалось, что прошли часы. Она отшатнулась, ударилась об платформу с пультом, едва удержавшись на ногах. Завитки расчертили почти весь участок стены перед ней, точно невидимый паук, от рождения лишенный чувства симметрии, заткал все белоснежной паутиной. Сквозь которую за Вещуньей неотрывно следили большие, подтянутые к вискам глаза ее двойника. Когда она выпрямилась, оттолкнув прочь платформу, эти глаза затопила черная хмарь, в глубине которой бились мертвые искорки в такт пульсирующему сосредоточию холода в ее груди.

И отражение улыбалось — холодным, расчетливым оскалом голодного зверя.

Оглушительный грохот «Бури» оборвал растянувшееся мгновение. Рефлексы сделали все за шокированную иррациональностью происходящего хозяйку: рейкер привычно повело после первого выпущенного «шипа», но так же привычно она удержала оружие направленным точно на центр растекающейся по стене паутины. «Шипы» кромсали, рвали стену, выбивали кусочки металла, сбивали целыми пластами слои краски — и больше на черных лоскутах, падающих на палубу, не было ни трещин, ни ожившего отражения.

Вещунья слышала чей-то яростный крик, с трудом пробивающийся сквозь сплошной рокот опустошавшей обойму «Бури», — и не сразу поняла, что слышит саму себя.

— Странно!

Жеска отвернулась от двери и взглянула на Мурену. Та стояла у края пятна между столиками, задумчиво вертя отрезанный кусок разгонно-направляющей рейки.

— «Странно» что?

Ее старшая коллега передернула плечами, точно не желая развивать эту тему — скорее всего, Мурена просто размышляла вслух. Гладкий до невозможности срез дважды пустил блики по стене и картине над крайним столиком, прежде чем она ответила.

— «Иволга» — вот что странно.

— Ну… Вещунья про это и говорила: очень острое…

— Да не про то я! — в голосе Мурены звякнуло раздражение. — На базе ты, пилот-истребитель, а не техник, как он, — молодая женщина рейкером указала на тело у стены, — часто с «Иволгой» или «Вихрем» разгуливаешь?

— Да я и с «Шершнем» не часто разгуливаю, — теперь она поняла намек: на боевых базах часто пилотам дозволялись вольности, немыслимые на большинстве кораблей Космофлота, но уж точно просто так взять из арсенала ту же «Иволгу» им бы никто не позволил. Что уж говорить о технике из персонала ангаров?

— Служба безопасности могла открыть арсенал — если решили, что сами не справятся…

Выстрел из центрального зала здесь прозвучал как раскатистый звонкий хлопок — точно огромный хлыст щелкнул. И дальше загрохотало — безостановочно, быстро, вперемешку с металлическим скрежетом и звоном.

Обе женщины оцепенели на долю секунды, синхронно вскинув рейкеры, затем Жеска, крикнув «Вещунья!», устремилась к изгибу коридорчика и далее — залу контроля. Мурена в два прыжка оказалась около дверного проема, на ходу переводя «Бурю» в режим стрельбы очередями, но сделать последний шаг не смогла.

Помещение сдвинулось.

Это невозможно было описать словами. Молодая женщина, обстановка, следы крови, труп и надпись у стены — все осталось на месте… и в то же время изменилось. Заколебалось, словно два почти одинаковых рисунка на прозрачной пленке кто-то пытался свести воедино, накладывая друг на друга. Льющийся свет из коридора стал ослепительно-ярким, а осветительные панели в столовой потускнели, часто-часто заморгали, наполнив все вокруг пляской обезумевших теней. Странная слабость охватила Мурену, выпила все силы, окутала серей пеленой мысли — она не смогла удержаться на неожиданно ставших ватными, непослушными ногах, упала на колени, едва удержавшись, чтобы не распластаться ничком.